Личные обстоятельства, такие, как трагическая гибель близких, инвалидность дочери, репатриация привели меня к теме ментального здоровья и механизмам работы памяти. 

Я воспринимаю свое творчество как арт-терапию. Пять лет я импровизировала в театре пластической драмы: искала пластику героев, интонацию, жест и прорабатывала свой травматический опыт. Позже я использовала пластические навыки в фотопроектах: 

в серии «В ауте» — будто вживалась в кожу своей дочери;

в «Прощании/Прощении» — в кожу собственного отца перед суицидом. 

Я кусала собственную руку, словно моя дочь во время фрустрации, тряслась, как она, от переполняющих чувств. Я подмечала, как мое тело отзывается на камни во рту, прикосновение колючек, на струю горячего воздуха из фена. Я будто подсоединялась к своему ребенку по невидимой связи,  и на мгновение глубже и тоньше чувствовала её.

Перед съемкой проекта об отце я обращалась к психотерапевту. С помощью эриксоновского гипноза она вернула меня к полузабытым эпизодам из прошлого. Я оказалась вновь окутанной тошнотворными запахами  морга, где жил и работал отец в последние месяцы жизни. Этот запах физически удушал меня, собирал изнутри боль, страх и усталость, которые переполняли отца перед роковым шагом.

Рисование для меня тоже арт-терапия. После художественной школы я на 20 лет оставила карандаши и чернила. Но однажды начала экспериментировать: рисовала не правой, ведущей, рукой, а неумелой левой. Это освободило подсознание, подключило интуицию, возник терапевтический эффект.  

С 2015 года я обращаюсь к фотографии, но для меня не так важен медиум, как таковой, главное — возможность личного высказывания. В последние 30 лет я пишу журналистские тексты и эссе, занимаюсь вокалом, текстильной скульптурой, коллажем, графикой, танцем.

Я искала себя  в естественнонаучной сфере — изучала биологию в вузе, была волонтером природоохранной организации. Даже сбор мусора на берегу озера — мой способ выразить отношение к миру.  

Переезд в Израиль в 2006 году и рождение ребенка с тяжелой инвалидностью резко поменяли мою жизнь.

Первый проект об аутизме я создала во время учебы в Школе современной фотографии «ДокДокДок». Это был интересный, но болезненный опыт. Мне не хотелось к нему возвращаться. Но тема ментального здоровья  слишком волновала меня,  не давала всерьез подумать о чем-то другом.

У меня, как у родителя ребенка с аутизмом, было эмоциональное выгорание. Справиться с ним помог визуальный дневник, который отразил спектр моих душевных состояний. Этот дневник вместе с семейным архивом стал основой для дамми-книги «Маятник». 

Также я сделала дамми-книгу «Девочка и Дельфин» со сложной двухчастной формой, когда страницы, накладываясь при просмотре друг на друга, образуют своего рода «паззл». Паззл — символ людей с аутизмом, именно поэтому такая идея легла в основу книги.

Работа над книгами привела меня к внутреннему спокойствию, появилось желание погрузиться в другие проекты. Я больше не ограничиваюсь переосмыслением личной истории, вернулась к темам, которые волновали меня еще подростком. Среди них — будущее человечества,  глобальные угрозы, включая синдром чрезмерного потребления и загрязнение окружающей среды. 

Я верю, что зрителя трогает авторская искренность и открытость, а не красноречие и спецэффекты. По-моему, стоит браться только за ту тему, за которую не можешь не браться. Для меня важно, чтобы проект стимулировал зрителя к размышлению, будоражил его, тогда я считаю, что достигаю своей цели.